Мне было 16-ть, когда я смотрела по ТВ- похороны Анны Ахматовой,
смотрела, а слезы текли и текли. Она сама, ее стихи мне очень нравились,
у меня даже уже было несколько томиков ее стихов, которыми я просто
зачитывалась,да и куплены они были на сэкономленные на завтраках
в школе деньги.
А. Ахматову похоронили под Ленинградом, в поселке Комарово на
Карельском перешейке, на кладбище среди соснового бора. И летом и
зимой на ее могиле всегда лежат живые цветы. Розы, ландыши, ромашки.
Дорожка к ее могиле не зарастает травой летом и не заносится снегом
зимой. Ветер с залива шумит в вершинах сосен, и они разговаривают чуть
раскачиваясь, между собою о чем-то о своем, недоступном, нам людям.
К ней приходят и юность и старость, приходят и женщины и мужчины.
Для многих она стала небоходимостью. Для многих ей еще предстоит
необходимостью стать. Такая у нее участь. Ведь истинный Поэт живет
долго и после своей смерти. И люди будут идти сюда долго, очень
долго:
" Будто там впереди не могила,
А таинственной лестницы взлет..."
Уйдя из этого мира, она оставила нам свою поэтическую душу, свои
пронзительные слова о великом таинстве любви, ее трагедиях и
преодолении этих трагедий. Сейчас, спустя столько лет, вспоминая
это скорбное прощание с Ахматовой, уже из другого времени, с
точки зрения зрелой женщиы, я читаю стихи Ахматовой:
Сказал, что у меня соперниц нет.
Я для него не женщина земная,
А солнца зимнего утешный свет
И песня дикая родного края.
Когда умру, не станет он грустить,
Не крикнет , обезумевши:"Воскресни!"-
Но вдруг поймет, что невозможно жить
Без солнца телу и душе без песни.
... А что теперь?"
Читаю и понимаю, что ее поэзия глубоко сочувствует человеку
и просветляет его, делает духовный мир осмысленным и прекрасным,
значительным.
 В самой Анне Андреевне все было значительно- и внешний облик,
и духовный мир. Она как-то сказала:"Мы поэты-люди голые, у нас
все видно, поэтому нам надо позаботиться о том, чтобы мы выглядели
пристойно."
В ее жизни было много тяжелого , трагического. Но никогда, ни в
одной из ее книг, я не находила отчаяния и расстерянности. Она
проходила через все, как будто мир земных реальностей был для
нее астральным.
Ахматова родилась в Одессе. В юности бывала в Евпатории и
Херсоне, на берегах Черного моря.И если сейчас, в будничной суете
нашей жизни, мне бывает невыносимо тревожно, я снимаю с полки
томик Ахматовой и начинаю читать; сделала это и сейчас-вообще
душу всегда лечу стихами или музыкой (орган). Мне попалась поэма
" У самого синего моря":
" Бухты изрезали низкий берег,
Все паруса убежали в море..."
Вот читаю эти строки, и что-то меняется во мне, сразу начинает
пахнуть морем, золотой песок, солнечные блики на воде... И вот уже
очередная волна смывает с меня весь пепел раздумий о безысходности
человеческого горя, суетная тревога становится осмысленной,
пустыня неверия и отчужденности зацветает дикими маками веры...
Я очень люблю поэму "У самого моря", поэму вечной трагедии
истинной любви:
" Смуглый и ласковый мой царевич
Тихо лежал и глядел на небо.
Эти глаза зеленее моря
И кипарисов наших темнее,-
Видела, я как они погасли...
Лучше бы мне родиться слепою,
Он застонал и невнятно крикнул:
" Ласточка, ласточка, как мне больно!"
Наверное, чудо поэзии в этом и есть-чудо умения преодолением
своего горя снимать горе с другой, близкой по состраданию души,
возвращая ее к радости жизни.
Тютчев когда-то сказал: "... И нам сочувствие дается, как нам
дается благодать!". Я понимаю: мудрость Тютчева была и ее
ахматовской мудростью, редчайшим свойством, дарованным
истинному художнику, понимающему, что в самом деле "невозможно
жить без солнца телу и душе без песни."
Вскоре из Одессы ее семья переехала в Царское Село, где она
росла и занималась в гимназии. Она знала французский, читала в
подлиннике Данте. Первыми из русских поэтов она узнала Державина
и Некрасова. Потом уже открылся Пушкин, беззаветная любовь и
удивление им прошли через всю ее жизнь. И там,где:
" Смуглый отрок бродил по аллеям,
У озерных грустил берегов,-"
там и она оставила следы,уже ничем не изгладимые из русской
поэзии. Характер, талант, судьба человека лепятся в юности. Юность
Ахматовой была солечной:
 " Я росла в узорной тишине,
В прохладной детской молодого века..."
Но в этой узорной тишине Царского Села, трагедии шли за ней по
пятам неотступно:
" А муза и глохла и слепла,
В земле истлевала зерном.
Чтоб снова, как Феникс из пепла,
В Эфире восстать голубом."
И она восставала и снова бралась за свое. И так целую жзнь. Чего
только не выпадало на ее долю! И смерть сестер от чахотки, и у самой
кровь горлом, и личные трагедии. Две революции. Две страшных
войны.
" В то время я гостила на земле. Мне дали имя при крещенье- Анна,
сладчайшее для губ людских и слуха." Так она пишет о своей юности.
А ведь мало кто знает, что когда она узнала о том, что она Поэт, не
кто иной, как отец, запретил ей подписывать стихи отцовской
фамилией Горенко и она взяла фамилию своей прабабушки-Ахматова.
Жизнь А.А.Ахматовой проходила в суровое время и не щадила
нежную душу. Но эта душа оказалась стойкой, высоко нравственной,
способной переносить лишения всяческих, выражаясь словами
Маяковского, "бед и обид" и выращивать из них правдивую поэзию.
Я не знаю сколько раз она бывала в Кисловодске, это не столь
важно, значение имеет то, что в двух строках:
"Здесь Пушкина изгнанье началось
И Лермонтова кончилось изгнанье,-"
она передала всю трагическую суть событий, связанных с этим местом.
Ее стихи -как трава, вырвавшаяся к солнцу на пепелище, трава,
вопреки всему, густая, зеленая. Гуще и зеленее прежней, которая
здесь росла, новая вырастает на пепле старой, как знак вечной
жизни, вечного ее продолжения и преображения:
 "Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.
Сердитый окрик, дегтя запах свежий,
Таинственная плесень на стене...."
А. Ахматова любила жизнь во вем ее многообразии проявлений. Она
любила свою родину-Россию. Подтверждением этой безграничной
любви служит стихотворение "Молитва", написанное в 1915 году:
" Дай мне горькие годы недуга,
Задыханья, бессонницу, жар,
Отыми и ребенка, и друга,
И таинственный песенный дар,
Так молюсь за твоей литургией
После стольких томительных дней,
Чтобы туча над темной Россией
Стала облаком в славе лучей."
Она жила для великой земной любви и пела об этом, и в этом был
смысл ее жизни,естественное состояние ее Души. Она все замечала-и
" и осуждающие взоры спокойных и загорелых баб, и хромого человека,
обогнавшего тройку, в которой ехала, запомнила и голос, Благословив-
ший ее и ребенка:" Пусть сын твой , будет и жив и здоров".
 Перед самой первой мировой войной, она из Петербурга переехала
в усадьбу матери мужа-А.И. Гумилевой, а потом вернулась уже в
Петроград, а вскоре разошлась с Гумилевым, как расходятся две реки
из одного русла в разные стороны, каждый к своей трагедии.
Конечно Ахматова не могла написать "Двенадцать" или "Левый марш".
Это сделали Блок и Маяковский. Но она написала другое:
"Мне голос был. Он звал утешно,
Он говорил:" Иди сюда,
Оставь свой край глухой и грешный,
Оставь Россию навсегда....
...Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернился скорбный дух."
так она писала в 1917 году, и высказанное в этом горьком стихе
желание осталось не пустой фразой, стало действием, добровольно
взятой на себя обязанностью перед новой жизнью, стало судьбой.
Никаких благ эта судьба не сулила. Спустя три года, на развалинах
своей прошлой жизни , Ахматова говорит себе , миру жесткую правду
об испытаниях, о вере своей души в новое, еще непонятное, но
ощутимо заманчивое начало жизни:
"Все расхищено, предано, продано,
Черной смерти мелькало крыло,
Все голодной тоскою изглодано,
Отчего же нам стало светло?"
 Ей посвящали стихи Блок и Пастернак. Ее портреты писали лучшие
художники времени. Слава не отходила от ее дверей, но она не то
чтобы не пускала ее к себе, нет, она просто не придавала ей уж
очень большого значения. Как трогательно она вспоминала о
В. Маяковском, как будто бы таком далеком для характера ее
таланта, а на самом деле, таком близком и дружественном.
" Все, чего касался ты, казалось
Не таким, как было до тех пор,
То, что разрушал ты,- разрушалось,
В каждом слове бился приговор.
Одинок и часто недоволен,
С нетерпеньем торопил судьбу..."
Ахматова умела по - тютчевски сочувствовать и очищать душу от
ненависти и мести осмыслением правды трагедии. Она умела осмыслять
прошлое, ради того, чтобы его трагедии не повторялись в более
широком масштабе. И когда началась великая беда мира-вторая мировая
война, она писала:
" Когда погребают эпоху,
Надгробный псалом не звучит,
Крапиве, чертополоху
Украсить ее предстоит.
Герой французского сопротивления, прекрасный поэт Франции Поль
Элюар писал:" Пока на земле все еще есть насильственная смерть,
первыми должны умирать поэты". Они так и умирали, "сердце отдав
временам на разрыв." Пушкин и Лермонтов, Есенин и Мальков,
Твардовский и Смеляков. В этом святая правда поэзии, без которой
человеческая жизнь на земле зашла бы в тупик. Думая об это-я просто
склоняю голову перед всеми поэтами.
Ведь это Ахматова, в первые дни нашествия фашизма, обратилась
ко всем женщинам со словами:
" И та,что сегодня прощается с милым,-
Пусть свою в силу она переплавит.
Мы детям клянемся,клянемся могилам,
Что нас покориться никто не заставит!"
Она верила в Победу, звала народ к Победе, она вместе со всем
народом победила самое страшное зло 20 века-фашизм. Великое
русское слово, произнесенное Ахматовой: " Для славы мертвых нет"-
озвучено мрамором и бронзой памятников Гнева и Скорби павшим
защитникам:
" Да что там имена!-захлопываю святцы;
И на колени все багровый хлынул свет,
Рядами стройными проходят ленинградцы,
Живые с мертвыми: для славы мертвых нет."
Строгий и вразумитеьный голос Ахматовой, исполненный глубинного
мужества нельзя спутать с другими голосами блистательных поэтов
20 века. Он очень индивидуален и вызвал целую волну подражаний,
столь назойливую, что Ахматова сама обратила на нее внимание в
" Эпиграмме":
" Могла ли Биче, словно Дант, творить,
Или Лаура жар любви восславить?
Я научила женщин говорить...
Но,боже, как их замолчать заставить!"
Талант Ахматовой был мудрым и хорошо знал, что подражание
губит поэзию, разьедает ее своей мнимой значимостью и общедоступ-
ностью.
 Когда ее возраст пересек 70-ти летнюю черту, когда ее черная
челка, спускавшаяся на прямые строгие брови, освещенная
зеленовато-серым светом удлиненных глаз побелела и откинулась
на затылок, обнажив прекрасный высокий лоб, когда ее походка
стала подчеркнуто степенной, к ней пришла слава, уже основательно
верная, а не ветреная, как прежде, пришла и неотступно следовала
за ней. Она ее не прогнала и даже не иронизировала над нею. Она
принимала ее как должное, без охов и ахов, с полным сознанием
своего достоинства. Бег времени ее судьбы, ее жизни, ее поэзии
завершался. Череда уходящих в глубь прошлого событий сделала
Ахматову заметнее в мире не только поэзии, но и самой жизни. Она
не сетовала на возраст. Она и старость принимала как должное. Она
была жизнестойкой, как татарник, пробивалась к солнцу жизни из-под
всех развалин, вопреки всему - и оставалась собой:
" Я иду, где ничего не надо,
Где самый милый спутник-только тень,
И веет ветер из глухого сада,
А под ногой могильная ступень."
К НЕЙ ПРИХОДЯТ И ЮНОСТЬ И СТАРОСТЬ...
ТАКАЯ У НЕЕ УЧАСТЬ...
И ЛЮДИ БУДУТ ИДТИ СЮДА ДОЛГО, ОЧЕНЬ ДОЛГО...
БУДТО ТАМ ВПЕРЕДИ НЕ МОГИЛА,
А ТАИНСТВЕННОЙ ЛЕСТНИЦЫ ВЗЛЕТ.
 ОДИНОКАЯ
ВОЛЧИЦА.
| 
